Мой весёлый, звонкий мяч,
Ты куда помчался вскачь?

Мой мяч действительно весело звенел, когда я ладошкой била по нему, повторяя:

Я знаю пять имён девочек:
Аня – раз, Таня – два,
Лена – три, Люда – четыре,
Катя – пять.

В эту игру можно было играть до бесконечности, перечисляя имена, города, реки, названия цветов, животных, птиц. Но в игре приходилось делать перерывы – мне казалось, что мяч запачкался. Я бежала домой, мыла его под краном, вытирала его полотенцем и опять выбегала во двор. После этого купания мяч становился ещё краше – его влажные бока просто сияли на солнышке. Он был такой чистенький и красивый, что мне хотелось его поцеловать. Честно говоря, я это и делала украдкой, когда бежала по лестнице, обнимая свежевыкупанный мяч.

Такое богатство имели не все в нашем дворе, и мне приходилось делиться своим сокровищем с подружками. Но они с пониманием относились, когда я говорила, что мячу нужно отдохнуть, и забирала его. Они садились рядом со мной на скамейку и терпеливо ждали, когда мяч будет снова готов прыгать и скакать.

Я так долго рассказываю о нём, чтобы вы поняли, как я его любила. Для меня этот простой резиновый мяч на какое-то время стал центром жизни. Он стал чем-то большим, главным, он вытеснил из моей жизни всё остальное.

Мы с моими подружками переиграли во все игры с мячом, какие только знали, и сели на скамейку, чтобы мячик отдохнул. Я качала его на коленях и что-то напевала. Это был замечательный день!

И вдруг нашу радость нарушил жалобный писк. Мы вздрогнули, потому что в этот день такой звук был просто невозможен! Он настолько выделялся из музыки того дня, что мы его услышали, хотя писк был не очень громкий. Пищал, вернее, тихонько скулил, щенок, которого Лыба тащил на верёвке. Лыба – мальчик, который жил в нашем дворе. Для меня до сих пор остаётся загадкой, как люди могут быть такими злыми. Он говорил плохие слова, дрался, воровал, грубил старшим. Нам не разрешали с ним водиться, но никто с ним и не собирался дружить – это было просто невозможно. Для него не было правил – он устанавливал их сам.

Мы знали, куда он мог тащить щенка. Он мог убивать животных. Он уже это делал и даже хвалился этим. Мы понимали, что означает верёвка на шее щенка. Мама не разрешала мне даже разговаривать с Лыбой. Я встала, передала мяч Гале и подошла к Лыбе.

- Куда ты его тащишь? – задыхаясь от ужаса, спросила я.
- А тебе-то что, малявка? – ответил он и презрительно плюнул мне под ноги.
- Отдай мне его, пожалуйста, - попросила я и почувствовала, что сейчас разревусь.
Лыба только ругнулся в ответ и пошёл дальше. Я догнала его и схватила за рукав:
- Подожди!
Я порылась в карманах. У меня было пятнадцать копеек, которые мама дала мне на мороженое:
- Продай мне его!
Лыба грубо оттолкнул меня:
- Что? Пятнадцать копеек за такого щенка?
Он поднял верёвку, и щенок повис на ней, дрыгая лапами.
- За живого щенка пятнадцать копеек? Ну ты даёшь! – презрительно сказал он.
Я выгребла из карманов всё, что было: фонарик, два подшипника, осколок очень ценного синего стекла и значок с Юрием Гагариным. Лыба опустил на землю щенка и сказал:
- Мало!
- У меня ещё дома есть цветные карандаши, кукла…
- Не нужна мне твоя кукла.
- А что тебе нужно? – умоляюще спросила я, сквозь слёзы глядя то на несчастного щенка, то на его мучителя.
И вдруг взгляд Лыбы остановился на мяче. Галя быстро убрала его за спину, но моё сердце успело сжаться в комочек и упасть куда-то в пропасть.
- Твой? – ехидно сощурившись, спросил Лыба.
- Да, - еле слышно ответила я.
- Уговорила, - сказал Лыба и дёрнул верёвку, подтягивая щенка к моим ногам.

Он подошёл к Гале, которая беспомощно протянула ему мяч, взял его своими грязными лапами, подбросил в воздух и изо всей силы ударил по мячу ногой. Мой мяч издал такой глухой звук, что мне стало больно. Потом мяч медленно полетел к стене – ещё один глухой удар. Лыба опять стукнул его ногой. Я не могла на это смотреть и перевела взгляд на щенка. У моих ног сидело мокрое, грязное создание, от которого плохо пахло. Это на него я променяла свою радость – мой весёлый, звонкий мяч? Я присела на корточки и попыталась его погладить. Он зарычал и распластался от страха на земле.

- Не бойся, - сказала я, развязывая узел на верёвке, которая охватывала его шею. – Теперь ты в безопасности. Теперь ты мой.
Щенок недоверчиво подполз ко мне и лизнул руку. Я прижала его к себе и по-настоящему расплакалась.

Лыба был где-то далеко. И мяч мой был тоже где-то далеко. А рядом было живое, нуждающееся во мне перепуганное существо. Оно вдруг стало самым главным в моей жизни. Этот щенок стал дороже мяча, главнее.